Как я представляю себе черное море и его берега, У Чёрного моря
Украшением Южного берега стал дворец князя Воронцова в Алупке. В итоге, уже не припомню с какой попытки, но выбрался, отошёл метров на 10 и упал обессиленный. Беззлобно рассмеялась она, рассматривая меня в упор, смешно приставив ладошку ко лбу. Посещали мысли сдаться, но потом я увидел, что до берега осталось каких-то метров
Рисунок черное море черное море и его берега. Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь. Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо зайти на сайт под своим именем. Может быть интересно.
Пляж векторный рисунок 69 фото. Дельфины рисунок маслом 50 фото. Пляж клипарт 65 фото. Рисунки черного моря и его берега легкие 47 фото. Рисунок на тему черное море 67 фото. Пляж рисунок карандашом сложно 67 фото. Не оборачиваясь ко мне, высоко поднимая колени, Наташа сняла свои трусики, помедлив мгновенье, так же быстро сбросила с себя и сарафан. Подойдя к самому обрыву, она не оборачиваясь, через плечо, все также заворожено всматриваясь в бутылочную зелень воды, бросила мне А сама, пружинисто оттолкнувшись от камня, прыгнула в воду головой вниз, сверкнув напоследок светлыми ступнями ног и маленькими розовыми пятками.
Тело ее в окружении хрустальных пузырьков воздуха темной тенью мелькнуло в воде, и уже через минуту она плыла в сторону буя, необычайно красиво и грациозно. Пораженный я опустился на теплую, шершавую поверхность скалы и начал автоматически расстегивать пуговицы на рубахе. Пальцы мои дрожали и нервно заплетались, а перед глазами все еще стояла Наташкина фигурка в момент этого ее короткого полета по направлению к волнам. И чем дольше я так сидел, с силой зажмурив глаза, тем отчетливее осознавал, что успел я увидеть не только светлые ее ступни и розовые пятки, но и все остальное, запретное и ужасно желанное.
Сквозь шорох волны бьющейся о камень услышал я со стороны буя Наташин голос и, собрав всю свою волю воедино, рывком стянул с себя плавки. Мы полулежали на горячем, гудящем как пустая бочка буйке, некогда. На скалу мы поднялись, уже практически не стесняясь собственной наготы и расстелив на камне свои одежды, легли на спину, вольготно подставив озябшие тела теплому, пропахшему йодом и полынью ветру.
По выбеленному солнцем небу скользили какие-то совершенно несерьезные, полупрозрачные облака, ну а мне, несколько возбужденному лежавшей рядом со мной девчонкой, казалось, что это плывут совсем даже и не облака, а скользит по напоенному ароматами разнотравья и ранних фруктов воздуху наша, пусть шершавая, пусть жесткая, но столь родная и уютная скала. Подложив кулак под голову, я краем глаз любовался Наташей, впитывая в себя, в свою память и ее только-только начавшуюся формироваться девичью красоту и ту непосредственность, с которой она преподносила мне возможность любоваться собой, несомненно, осознавая, что я тайком подсматриваю за ней Проснулся я от холода.
Южные ночи вообще бывают довольно прохладные, а плотный туман, упавший на берег принес к тому же еще и до странности неприятное ощущение сырости и промозглости. Наташи рядом со мной естественно не оказалось. Негромко чертыхаясь, и проклиная свою впечатлительность, от переизбытка которой надо полагать, я и уснул, и кое-как натянув на себя влажную и мятую одежду я поспешил в санаторий, куда и добрался, наконец, уже в полночь, совершенно изможденным и грязным.
Всю ночь, мне снилась Наташка, то целомудреннее недосягаемая, а то напротив близкая и доступная, в чем-то даже вульгарная.
Утром я проснулся с полной уверенностью, что люблю ее и, проигнорировав завтрак, помчался на берег в надежде как можно скорее увидеться с ней и естественно сообщить, или хотя бы намекнуть о чувстве переполнявшем всего меня. Нигде: ни на обычном пляже, ни на диком, я ее так и не нашел. Как впрочем, и все последующие дни.
Пожалуй, не меньше недели, я потратил на поиски этой ветреницы. Порой мне казалось, что во всем поселке не осталось и закуточка, где бы я не побывал, разыскивая Наташу. Здравствуй касатик! Я пожимал их руки, их сухие и холодные пальцы, и в который раз доказывал, что вообще-то я не совсем грек, а если говорить на чистоту, вообще не грек, но те, ухмыляясь беззубыми ртами, ерошили мои кудри и, посмеиваясь, уходили в тень домов и виноградников, откуда они, собственно говоря, и повылазили, что бы поболтать со мной.
Июль принес с собой необычайной силы штормы и частые дожди. Отдыхающих словно сдуло с пляжа, загнав их в душные кафе и пельменные, с полчищами мух и липкими столами, и лишь местный дурачок, в любую погоду подолгу купался на мелководье, громко плескаясь и радостно пуская пузыри желудочного газа.
Ты Наташку не видел? Светленькая такая? Кричал я ему с берега, нимало не смущаясь в юношеском своем жестокосердии и равнодушии того, что Гоше было уже под пятьдесят, и как говорят местные жители, в свое время его имя гремело в среде любителей альпинизма. Здравствуйте Владимир. Степенно и нараспев отвечал он, и его долговязая фигура, раскачиваясь словно маятник, направляется ко мне.
Просто удивительно, откуда у него может быть такая прекрасная память: по крайней мере, он как мне кажется, знал по имени каждого пацаненка отдыхающего в Симеизе. Подойдя ко мне, и неловко наклонившись, он, дыша мне в лицо, влажно и вонюче, доверительно сообщил. Я тут же пожалел, что обратился к нему. Гоша из всей этой песни знал только одну строчку, но уж если ему попадется терпеливый слушатель, способный выдержать многократное повторение одной и той же фразы, то он просто был обречен на крепкую и бескорыстную Гошину дружбу, выражающуюся по обыкновению в радостном мычании и нескромных поглаживаниях у все на виду.
Судя по всему, я был в числе его друзей. Я вырвался у него из рук, и чуть не поскользнувшись на выброшенной штормом медузе, отбежал подальше.
Тот заплакал, беззвучно и горестно и, положив на ближайший камень огромный, слегка мятый персик и поманив меня за собой коричневым от никотина пальцем, заковылял вдоль берега, длинный и нескладный, тихо и монотонно распевая все ту же, любимую свою песенку.
Я шел вслед за ним, чавкая переспелым персиком, и думал, глядя на него, уже успевшего натянуть на себя по обыкновению свою грязную, в дырах майку. Подойдя к высокому обрыву, возвышающемуся у нас над головой, Гоша махнул рукой по направлению еле заметной тропки, петляющей куда-то вверх, простонал еле слышно про свою бесконечную гору Кошку и резко повернувшись, побрел обратно, жалкий и до слез одинокий.
Предложил я, но тот, качнув головой, отрешенно и гордо прошел мимо меня и вскоре скрылся за прибрежными кустами. Тропинка совершенно неожиданно закончилась входом в пещеру. Из темного, довольно узкого его жерла слышались чей-то разговор, смех и гитарный перебор.
Помедлив мгновенье, и обтерев сладкие и липкие от персикового сока ладони, я, пригнувшись, шагнул вовнутрь пещеры. В довольно просторном зале, лишь слегка освещаемом несколькими свечами, вдоль стен, на деревянных ящиках и каких-то замызганных раскладушках сидело несколько девиц и ребят, в основном моих сверстников. На плоском камне, как на столе, темнели почти черной зеленью большие бутылки с портвейном.
В воздухе плавал табачный дым и запах дешевого вина. Напротив меня, у дальней стены, на плетеной из ивы перевернутой верх дном корзины, сидела Наташа, раскрасневшаяся и пьяная. Рядом с ней стоял чернявый, смуглый парень с темным пушком над пухлой губой и даже на взгляд очень жесткими, кучерявыми волосами.
Он ловко перебирал гитарные струны тонкими пальцами и пел, неожиданно красиво и задушевно. Пьяный угар качает,. Ты смотришь в глаза другому, Который тебя ласкает А я, нашел другую,. Хоть не люблю, но целую» Я стоял и смотрел на Наташу, на ее пунцово горящие щеки и шею, на худенькие и беззащитные коленки, матово светящиеся при колеблющимся свете свеч. Парень с гитарой, несомненно, заметил меня, хотя упорно старался не смотреть в мою сторону. Пальцы его летали над струнами, сложные переборы сменялись полным баррэ, а песня, довольно примитивная и несколько даже пошловатая в его исполнении казалось верхом совершенства.
Прости за то, что ушел к другой,. Прости за то, что и ты, с другим» Я смотрел на Наташку и понимал, что шансов у меня против этого цыганистого парня никаких. Если бы наша с ней встреча произошла в моем родном городе, можно было попытаться поразить ее воображение моей игрой на фортепиано, хотя если честно, что такое фортепиано, против настоящей гитары!?
Тем более здесь, в этой пещере, в Крыму Парень, приставив гитару к стене пошатываясь, подошел ко мне. Передразнил он Наташу и презрительно сплюнул мне под ноги. Меня постепенно переполняла необъяснимо странная смесь страха и отчаянной злости,.
Зло выкрикнул я, рассматривая соперника и радостно соображая, что сейчас, пока он пьяный и не ожидает сопротивления я, пожалуй, успею пару раз ему хорошенько врезать не только по его ухмыляющейся физиономии, но и по его авторитету В пещере повисла необычайно плотная, почти ощутимая тишина.
Парень оказался умнее, чем я ожидал и дальше провоцировать драку не стал. И зовут меня Роман. А отец мой, Лойза - цыган.
И мать мою цыганку Радой зовут, драбаровкиня она, гадалка, по-вашему. Пить будешь? Он подошел к столу и, взяв одну из бутылок с тремя семерками на этикетке и круто ее, опрокинув, наполнил желтоватым, с резким запахом вином, граненый, залапанный стакан. Я с отвращением, в полной тишине, вливал в себя первую в своей жизни выпивку, этот дешевый, сладковато-горький портвейн и подсознательно ожидал неожиданного удара в живот.
По крайней мере, так бы непременно поступили в моем, переполненном бывшими уголовниками городе. Удара не последовало Роман неожиданно быстро оказался рядом с нами.
Пятнадцать уже. По нашим меркам, пожалуй, что и перестарок. Пора ей и повзрослеть По гнусным смешкам, раздавшимся позади меня, я как-то сразу догадался о скрытой подоплеке его фразы. Поняла ее и Наташка. Приподнявшись с корзины и с ненавистью глядя на Романа, она попыталась дать ему пощечину вялой и безвольной своей рукой, но промахнулась и вновь села с глупой, пьяной улыбкой на лице.
А говорил что любит Она сползла на колени, и ее стошнило. Пусть она здесь отоспится, а вы уходите. Скомандовал Роман, и, подойдя к товарищам, поочередно пожал протянутые ему руки. Я приподнял вялое тело девушки и положил ее на освободившуюся раскладушку. Наташа повернулась набок, поджала ноги и тут же, очень по-детски положила ладошку под щеку.
Цыган подошел ко мне и, протянув руку начал прощаться. Ты здесь останешься!? С придыханием спросил я его, чувствуя как этот дурацкий, никому не нужный стакан выпитого мной вина, сделал меня косноязычным и безвольным. Хмыкнул Роман, направляясь к выходу из пещеры.
Я прикрыл Наташку какой-то простынкой и, шатаясь, последовал за Романом. Беззлобно бросил он, и мы один за другим выбрались из пещеры. За поворотом Ялтинского шоссе, на большой поляне, среди высоких, чернеющих в вечернем сумраке шелковиц, я неожиданно для себя увидел несколько натянутых, многоместных, ярко-желтых палаток.
Среди камней горело несколько костров. Откуда-то явственно несло жареной тушенкой. Чья-то крепкая рука в последний момент схватила меня и, встряхнув, поставила на ноги. Передо мной стоял цыган, довольно пожилой мужик с серьгой в ухе, удивительно похожий на присевшего к костру Романа. Устало прошептал я и, обойдя несколько раз вокруг костра, прилег с подветренной стороны на теплую от близкого огня землю.
Мужик внимательно осмотрел меня и что-то спросил Ромку.
Тот, виновато развел руками и, показывая на меня пальцем, ответил отцу на непонятном мне языке. Чай можно, вино нельзя. А так-то я не пью…Совсем….
Доверительно признался я и, приподнявшись с земли, присел рядом, на округлый валун. Ех дре леву,авир дэ праву,. На джинома, со манге текерав Неожиданно близко, сквозь просвечивающийся оранжевый полог палатки прозвучало тоскливое пение. Женский голос, без какого-то бы ни было музыкального сопровождения, звучал удивительно красиво и честно. Не знаю, что мне делать, какой путь выбрать Я пожал плечами, отчего-то расплакался и, почувствовав к этому пожилому, впервые увиденному мною цыгану необычайное доверие, сглатывая слезы, попросил:.
А иначе, иначе я убью его. Как не знаю, я еще не решил, но точно знаю, что убью!.. Он взъерошил своей ладонью с крепкими, коротковатыми пальцами мои волосы и, выбросив окурок в костер, поднялся, подталкивая меня в сторону палатки. Иди, спи, убийца. Рада уже тебе постелила Когда я проснулся, в палатке уже никого не было, лишь какая-то старуха, шелестя десятком юбок, одетых одна на другую развешивала мокрое, стираное белье на веревки, развешанные между шелковичными стволами.
Окунувшись в море, я как можно скорее помчался в санаторий,- смех смехом, но за нарушение режима и в самом деле могли элементарно отправить домой. После обеда, впервые за несколько недель выглянуло солнце, мокрые асфальтовые дорожки тут же высохли и посерели.
Над промокшими за время многодневных дождей газонами с пониклыми розами курился легкий, почти незаметный пар. Воздух казался напоенным запахами спелых груш, влажной земли и молодого меда. Компанию ребят, с которой я познакомился только вчера, в пещере, я отыскал на пляже. Роман лежал на животе, и я с ужасом увидал на его смуглой спине несколько длинных, вздувшихся, кровавых полос. Сообщил мне один из ребят, протянув как старому знакомому свою руку, грязную в частых цыпках. А, пришел грек!?
Насмешливо протянул Роман, приподнимаясь на руках и повернувшись на бок, спросил,. А то у нас еще со вчерашнего осталось Я посмотрел на него, на солнце и с нарочитой важностью произнес. Жарко слишком. А потом подошел к Наташе, присел рядом с ней и тихо, так, чтобы никто не слышал, спросил:. Она поежилась и шепнула мне на ухо. Правда Володя, так будет лучше. Ты хороший, ты очень хороший, но лучше уходи.
Роман какую-то гадость придумал, сволочь. Сегодня утром перед ребятами хвастался Я качнул головой, слегка задев щекой теплое и шершавое Наташкино плечо, а в это время к нам подошел Роман, какой-то уж очень подтянутый в нервной своей злости.
Я поднялся с песка и, отряхнув брюки, подошел к нему вплотную, в ожидании продолжения. Он закурил и продолжил, шелестящим полушепотом. Пусть нас Дива рассудит, с кем останется Наташка, с тобой или со мной. Легкомысленно согласился я. С пятнадцати метровой высоты одного из уступов скалы Дива, высокие волны, с ревом бьющиеся о прибрежные камни казались плоскими и практически черными.
